Злой Глазьев и добрый Глазьев

При этом, стоит заговорить про Глазьева в профессиональных кругах, как лица мигом тускнеют, и собеседники предлагают перевести разговор на более серьезную тему, не обращаясь к набившему оскомину популизму. Но мнение этих кругов ныне все реже кого бы то ни было интересует. По мере того, как мы все глубже увязаем в кризисе и общество обнаруживает падение своих реальных доходов, интерес к Глазьеву возрастает. И не случайно он со своими единомышленниками представил ныне доклад (доклад «Столыпинского клуба»), в котором говорится о возможности возвращения к высоким темпам роста ВВП при условии мощной денежной накачки экономики.

Логика проста: если производителям дать дешевые деньги, они станут производить продукцию; если же бороться с инфляцией, как сейчас, вздувая процентную ставку и отсекая от банковских кредитов реальный сектор экономики, кризис затянется надолго. Не случайно люди начитанные все чаще вспоминают про воззрения классика экономической науки Джона Мейнарда Кейнса, который, по слухам, рекомендовал нечто подобное еще во времена Великой депрессии.

Не буду сейчас ни хвалить, ни ругать Глазьева. В его подходе есть, бесспорно, здравое зерно. Но для того, чтобы зерно склевать и не подавиться, нам надо попытаться понять, к чему призывает такое направление науки, как кейнсианство.

В середине 1930-х гг., когда польская экономика все еще не могла выбраться из тисков Великой депрессии, один из членов военного руководства страны пригласил к себе экономиста Михала Калецкого и попросил разъяснить суть теории английского ученого Кейнса, которая была тогда у всех на слуху. «Видите ли, полковник, – сказал Калецкий, – теория слишком сложна, чтобы изложить ее в двух словах, поэтому я лучше расскажу вам одну историю».

Как-то раз некий житель Нью-Йорка отправился в путешествие на Дикий Запад. В первом же городке он зашел в бар и, оглядев окружившие его подозрительные физиономии, понял, что затеял слишком опасное предприятие. Тогда путешественник подошел к хозяину заведения, достал из кармана 500 долларов и попросил сохранить эти сбережения до его возвращения.

Хозяин принял деньги, но не стал держать их в сейфе, а вложил в дело. Сначала он покрасил помещение, а затем сделал пристройку к нему, чтобы расширить свой бизнес. Люди, получившие работу на стройке и в баре, стали покупать пищу и одежду. В городке появились новые магазины, увеличился приток товаров. Эти изменения, в свою очередь, потребовали строительства новых помещений, и дома начали расти один за другим. Вместе с ними возникли и новые рабочие места. Когда путешественник вернулся с Запада, на месте былой убогой дыры возник процветающий крупный город с широко разветвленным бизнесом.

Разбогатевший владелец бара с радостью вернул 500 долларов, но каково же было его изумление, когда путешественник взял спичку и поджег полученные банкноты. «Это были фальшивые деньги, – объяснил он. – Я специально дал их вам у всех на виду, дабы бандиты поняли, что меня нет смысла грабить». Тем не менее эти фальшивые деньги полностью изменили жизнь городка. «Вот вам суть теории Кейнса, полковник», – завершил свой рассказ Калецкий.

Из этой поучительной истории здравомыслящий человек сделает два вывода. Во-первых, деньги, если пустить их в дело, могут поистине творить чудеса. Во-вторых, чудеса произойдут лишь в том случае, если люди не догадываются, что деньги фальшивые. Ведь бармен не смог бы пустить 500 долларов в оборот, если бы маляры и плотники, которым он заплатил за работу фальшивками, обнаружили бы вдруг, что их обманывают.
Теперь – к современности. Американцы последнее время накачивали экономику деньгами и смогли наконец вывести ее из кризиса. Возникает вопрос: почему бы нам тоже не пойти по американскому пути? Что, собственно, и предлагает Глазьев.

Если подойти к данному вопросу без фанатизма, то вывод будет таков: накачивать экономику деньгами действительно можно, но лишь в том случае, если общество не воспримет их как «фальшивые». Проще говоря, ВВП начнет расти лишь в том случае, если мы с вами, получив от государства рубли, захотим пустить их в дело, а не поменять скорее на валюту, дабы застраховаться от обесценивания. Ведь, что греха таить, рубль до сих пор у нас называют «деревянным», памятуя, как время от времени он вдруг рушится, погребая под собой сбережения незадачливых оптимистов, верящих в национальную валюту.

В США смогли пойти по пути денежной накачки потому, что американцы верили в доллар и не бежали менять его на евро. В Европе ныне точно так же накачивают экономику деньгами потому, что немцы, французы и итальянцы не бегут менять евро на доллары или, тем более, на рубли. Однако что немцу здорово, то русскому карачун. Ни Глазьев, ни Медведев, ни сам президент Путин не поручатся за благонравие россиян. У нас при первых же признаках паники народ ломанется в обменники. А паника возникнет на следующий же день после того, как власть возьмет на вооружение программу Глазьева, поскольку крупный бизнес сразу станет скупать доллары – по известному принципу «как бы чего не вышло». Рубль пойдет вниз, и ажиотажная скупка валюты затронет даже тех обывателей, которые никогда про Глазьева с Кейнсом вообще не слышали.

Самое же страшное то, что, как только рубль выйдет из равновесия, даже самый патриотически настроенный бизнес (опыт «лихих 90-х» это показал) перестанет вкладывать деньги в реальный сектор экономики. Все будут превращать кредиты в доллары и отправлять их из России в укромные убежища. Словом, применение «стандартных рыночных подходов» без учета национальной специфики, без знания реального поведения наших граждан – это дело чрезвычайно опасное. Сделав то же самое, что делали в США, мы получим прямо противоположные результаты. Будет примерно как с греками, которые влезали в долги по примеру американцев, но вместо процветания получили катастрофу, поскольку в их платежеспособность никто так и не поверил по-настоящему.

Поэтому если уж идти по пути Глазьева, то придется перекурочивать всю нашу экономику на мобилизационный лад. Придется расстаться с конвертируемостью рубля, жестко пресечь вывод денег из страны (в том числе тех, что выводятся под видом импорта товаров), а лучше вообще запретить народу и бизнесу иметь иностранную валюту, ввести фиксированный курс и принудительно пересчитать валютные сбережения в рубли по этому самому курсу. Затем вернуть валютную статью в Уголовный кодекс. Доллары, евро и юани государство будет в ограниченном объеме продавать лишь тем, кто осуществляет закупки за рубежом или выезжает в командировки. Туризм, чтоб в корне пресечь злоупотребления с валютой, придется ограничить Крымом, Северным Кавказом и Золотым кольцом.

Кому-то покажется, что я сейчас нагнал страху, но опыт функционирования нашей экономики за последние четверть века показывает: спекулянты всегда находят лазейки, если хотят увести деньги за рубеж, а не вкладывать в производство. Поэтому без жесткости в курсе Глазьева не обойтись, и он, кажется, это понимает.

А теперь главное. Опыт горбачевских и ельцинских реформ говорит нам еще кое о чем. Ни разу на моей памяти у нас не реализовали реформы в строгом соответствии с планом и с логикой, предложенной реформаторами. Да и вообще ни одна реформа в мире подобным образом не осуществлялась. Всегда при реализации начинается политическая борьба. Влиятельные группы интересов говорят: вот это и это мы принимаем, но то-то и то-то давайте отменим или, по крайней мере, придержим до лучших времен. Народ, мол, не поймет, последствия будут неприятные, рейтинг правителя снизится, или, не приведи бог, произойдет социальный взрыв. И власть всегда принимает компромиссный вариант преобразований, поскольку взрыва не хочет и пытается учесть все мнения.

При Горбачеве давали госпредприятиям и кооперативам заработать, но избегали банкротств и свободных цен, поэтому накачали экономику рублями и полностью опустошили прилавки. При Ельцине ввели рынок, но скрытую инфляцию перевели в открытую, долго не решаясь ограничить работу печатного станка. Даже робкую монетизацию путинской эпохи провели так, что залили в итоге нарождающийся протест деньгами. И с Глазьевым неизбежно будет та же история, если его программу действительно возьмут на вооружение в Кремле.

Друзья Путина объяснят президенту, что есть «добрый Глазьев», который предлагает напечатать денег для развития бизнеса, и есть «злой Глазьев», который предлагает стеснить свободу предпринимательства, при которой так удобно делать большие деньги. Давайте мы на печатный станок подналяжем, а с остальным пока не будем спешить, чтобы не подрывать импорт и не вызывать озлобления народа отменой валютных сбережений. В итоге «патриотически настроенный бизнес» неплохо заработает на дешевых кредитах, выведет деньги из страны и напоследок хлопнет дверью, заявив, что Россия, мол, безнадежна. А Глазьев будет точно так же, как в свое время Валентин Павлов или Егор Гайдар, говорить о том, что его взгляды исказили и что он-то хотел, как лучше…