Заседание Столыпинского клуба на тему «Культура и меценаты: возрождение традиций»
Хуго Эрикссен
Норвежский бизнесмен
Уважаемые политики, бизнесмены, представители духовенства! Вопрос о меценатстве — это вопрос морального вызова. Я хочу это проиллюстрировать. В России в девяносто пятом году я купил загородный дом. По дороге туда заметил заброшенную церковь. Там шли службы и я познакомился с настоятелем. Сказал, что, может быть, сможем вам помочь. В церкви практически не было окон, и мы с женой решили, что подарим им окна. На следующий день мы получили счет на деревянные роскошные двери и, конечно, расстроились. Спустя десять лет явно другие люди подключились и церковь была полностью восстановлена. Там идут службы в трёх помещениях прекрасного здания. И висит табличка, где написано «Газпромэкспорт» и другие таблички с фамилиями. А кто-то обозначен просто как раба и раб божий. Помогая церкви, люди по-разному к этому относились: кто-то хотел помочь бескорыстно, а кто-то хотел, чтобы его в этом узнали. Очень часто в России помощь связана с разными хитрыми материями. Я работал в начале 2000-х с одним очень известным русским олигархом. Был в Йельском университете, где есть школа менеджмента и договорился, что они готовы, если будет спонсирование со стороны данного олигарха, открыть филиал этой знаменитой школы в России. Я с гордость доложил, а олигарх сказал, что, знаете ли, это слишком дорого. А сейчас мы видим, что другие олигархи открывают школы, институты и, действительно, может настать бум в образовании в связи с тем, что другие богатые люди осознали свою ответственность. Мотивация к благотворительности часто половинчатая — иногда даже вот я тебе это дам, а потом получу обратно. То есть, идёт некий торг. Возможно ли в России бескорыстие?
Евгений Тарло
Президент Столыпинского клуба
Если даришь – дари. Если ты ищешь себе каких-то благ, то это, наверное, не меценатство. Это что-то другое — бизнес или взаимовыгодное сотрудничество… Иван Цветаев, который создавал этот музей… Это было сотрудничество на почве взаимной выгоды или это был образ жизни? Скорее образ жизни — отдать то, что у тебя есть, для того чтобы это стало частицей общей культуры.
Эдуард Бояков
Председатель Русского художественного союза, культуролог, режиссер
Попытаюсь поговорить о культуре и о проблеме, которая заявлена в сегодняшней теме, с точки зрения государственных выгод. Понимаем ли мы функцию культуры и роль культуры в современной жизни, современной политике, в современной цивилизации? Не будем ограничиваться перечислением очевидных банальностей – «культуре нужно помогать», «культуру нужно поддерживать». На политиках и бизнесменах лежит за это ответственность. Давайте обсудим — а что поддерживать, чему мы должны помогать, кому мы должны помогать? При этом возникает несколько типов отношений. Я попытаюсь обозначить три подхода, которые существуют. Первый подход, это подход прагматический, когда люди не стесняются указать на то, что именно они помогли этому спектаклю, они помогли этому фестивалю, они помогли этому художнику. Всегда ли это плохо? Нет, это не всегда плохо. Я хочу защитить тех людей, которые не стесняются поставить свою фамилию на золотой табличке, которая висит в каком-нибудь театре. Если же мы строим храм, то это дело, действительно, очень интимное, но и там не обходится без необходимости дать пример своей фамилией. Ты же не хвастаешься, а обращаешься к своим коллегам. Ты обращаешься к городу и миру с тем, чтобы обозначить необходимость в том, что ты поддерживаешь, и пригласить других людей помогать этому творческому продукту. Есть огромная область экономики, которая связана с маркетингом. Огромная область экономики, которая именуют себя творческим индустриями и вы конечно знаете, что эта зона невероятно быстро растет. Сегодня мы живём в мире, где символический капитал, где символическое поле становятся предметом экономики.
Перейдём к второй модели отношений между бизнесменами, политикам и культурным продуктом. Помимо того, от чего есть прямая выгода, есть благотворительность. Это связано с христианским пониманием искусства как сокровенного и сакрального. Есть этому очень много прекрасных примеров. Но если меня поставят как благотворителя перед выбором — кому я должен помогать — больным детям или здоровому художнику? Подавляющее большинство из нас выберут детей и стариков, а не художника или театр.
Если в наших мотивах есть не только благотворительность, то в наших мотивах должно быть что-то еще. Третья модель отношения между экономикой и культурой — это ответственность за художественный результат. Это именно то, чего катастрофически, как мне кажется, не хватает сегодняшнему российскому бизнесу. Если сравнивать нас со всем миром, то у нас очень неплохая статистика. Процент денег, который идет на благотворительные программы, не уступает западному.
Я часто слышу от коллег или от публицистов, что в Америке нет министерства культуры, но есть традиция поддержки. Это лукавство. Да, действительно, в Америке не существует такой институции как Министерство культуры, но там создана система, где во время заполнения налоговой декларации я без необходимости заполнять лишние бумаги просто путем указания организации-получателя я просто перечисляю им деньги, которые я в любом случае послал бы государству в бюджет в качестве налогов. Есть возможность выбора. Например, если я живу в Чикаго и вижу, что у нас появился новый дирижер — я хочу его поддержать, или наоборот вижу, что чикагская опера деградирует и показывают творческие результаты все хуже и хуже, я перестану помогать чикагской опере. Вот такой целевой ответственности сегодня русскому бизнесу не хватает. Русский бизнес, русские благотворители, очевидно, поддерживают уже давно сложившихся народных артистов, так как боятся рисковать и их тоже можно понять. Вдруг случится какой-нибудь скандал типа «Матильды» или «Тангейзера» — лучше дам очевидной какой-нибудь творческой программе. Я обращаюсь к тем, кто связан с бизнесом — не бойтесь рисковать. На вас огромная ответственность. Это государство должно поддерживать очевидные вещи, а предприниматели должны рисковать. Русская культура и русская история даёт потрясающие примеры. МХАТ, который сегодня наше национальное достояние, государство не может не поддерживать, хотя театр был образован как частное товарищество частными людьми. Когда-то это был театр, который основал предприниматель Станиславский с его семьей, которая занималась текстилем на Таганке. Савва Морозов, который не просто давал деньги на театр, он и осуществлял эстетический выбор. Он прямо навязывал архитектора Станиславскому. Шехтель строил особняк Савве Морозову и тот сказал: мой архитектор построит тебе театр. Примеров такого настоящего партнерства очень много.
Я призываю политиков и бизнесменов понимать и чувствовать тонкую грань между благотворительностью и эстетическим выбором, который, если переводить на современный язык, возможно назвать продюсированием. Очень надеюсь, что Россия в ближайшее время и в ближайший политический цикл будет развивать свою культурную индустрию опережающими темпами. Это нам совершенно необходимо и мы должны понимать, что смыслы рождаются на территории именно культурных практик, а образование, политика только транслируют эти смыслы. Культура и есть эта лаборатория.
Евгений Тарло
Президент Столыпинского клуба
У нас клуб, у нас дискуссии — если можно немножко спровоцирую: предприниматель хочет пожертвовать на культуру… понятно, кто-то едет в храм грехи замаливать, кто-то просто тайно жертвует, кто-то хочет чтобы его имя там было, особенно если бюджетные средства осваивает… Честно говоря, не люблю смотреть, когда в храме мэр или еще кто-то — ну ты же не свои деньги вкладываешь, зачем же ты свое имя просишь увековечить? На мой взгляд, это не по-христиански. Но допустим, вот он сделал так и, слава Богу, храм построен. А вот когда предприниматель хочет пожертвовать но культуру — кому он должен пожертвовать? Знаменитому артисту или пожертвовать на какую-то новую разгорающейся звезду популярной культуры? Или пожертвовать например на Гоголь-центр, который бюджет имеет больше, чем десяток областных театров. Я не о юридической стороне — воровать нельзя никому. И не о бюджетных деньгах. Я знаю, что многие очень известные предприниматели охотно жертвуют на постановки Кирилла Серебренникова, известного и талантливого режиссера, чтобы там ни говорили, но при этом у нас масса театров если не нищенствуют, то едва сводят концы с концами. А если говорить о талантливых молодых режиссерах, то можно если не сотни, то несколько десятков назвать, которые не имеют ни бюджетов на съёмку картины, ни бюджетов на постановки. Притом их бюджеты измеряются сотнями тысяч или несколькоми миллионами рублей, а не десятками или сотнями миллионов, как, например, в Гоголь-центре. Как предприниматель должен определять, куда ему пожертвовать — это должно быть движение души или это показатель уровня его собственной культуры?
Эдуард Бояков
Председатель Русского художественного союза, культуролог, режиссер
Наша политическая система и головы наши уже созрели для того, чтобы понимать, насколько культура связана с ценностями общества. В обиходе мы не понимаем, что культура это лаборатория смыслов. Если речь идет о традиционных ценностях, то существует необходимость бесконечно подтверждать важность этих ценностей. То, что делает упомянутый Кирилл Серебренников и Гоголь-центр, безусловно, с точки зрения языка имеет отношение к современному искусству. Какие ценности стоят за этим? Тот, кто принимает решение, должен понимать, что этот тип культуры связан исключительно с выпячиванием эгоизма и желанием себя поярче и погромче представить. Когда культура и гламур сращиваются, в этом нет места духовности. В этом нет отношения к традициям, в том числе к православной религиозной и культурной традиции. Я сейчас говорю нет о церкви. Я говорю о православной культуре, так как русская культура это православная культура априори. Толстого, может быть и отлучили от церкви, но его история — это история взаимоотношений с этим культурным континуумом. Существует огромное количество художников и молодых, и не очень молодых, которые не хотят строить свой пиар на скандалах. Вспомните открытие Гоголь-центра. Этот же был топ яндекс-новостей: театр закрыли, актеры протестуют, ну и так далее… Сегодняшняя медийная повестка очень сильно связана с информационным поводом с информационным скандалом. Но я считаю, что здесь гражданское общество и должно проявить свою крепость и сознательность, помогая тем художникам, который не выпячивают себя, которые работают с содержанием, которые работают с ценностями. Такие художники есть, они не попадают в топ новостей и мы должны менять эту тенденцию.
Александр Махлаев
Политолог
Хочу сравнить культурную ситуацию с фондовым рынком. Когда вы вы идете на фондовый рынок, вы либо сами изучаете ситуацию, либо пользуетесь аналитикой. На фондовом рынке существует огромное количество аналитиков и вам не обязательно знать и хорошо разбираться в том, как работает та или иная компания. Вы пользуетесь услугами экспертов. Проблема что финансировать в искусстве — это не проблема личного знания и личной культуры самого мецената. Постепенно, когда он начнет заниматься этой проблемой, естественно, он в нее погрузиться точно также как происходит на фондовом рынке — вы начинаете финансировать металлургию и невольно со временем начинаете разбираться, что там происходит, следите за котировками. Проблема на самом деле не в меценатах. Это проблема критики. К сожалению, в России на сегодняшний момент отсутствует достаточно глубокий и достаточно разнообразный институт критиков в различных сферах культуры. Почему вдруг начинается инвестирование в гламур? Потому что основная масса журналов, посвященных искусству, имеют гламурный характер и вполне конкретно определенную редакторскую направленность. В этих журналах многие хорошие художники, композиторы или театральные деятели не только не представлены, они и не могут быть там представлены. Они репрессированы в плане той редакторской политики, а альтернативной точки зрения нет. Откуда бизнесмен может узнать, что хорош вот этот режиссер? Это может сказать только профессионал, который видит весь контекст, понимает перспективы.
Крупные бизнесмены, олигархи как у нас их принято называть, распределились по определенным тематикам. Например, Потанин, который постоянно занимается проблемами культуры, — это библиотеки, это театр и у него каждый год поднимают какую-либо музейную тему. Там работают очень хорошие специалисты. Его фонд проводит форумы по выбранной тематике. Это правильно. Министерство культуры должно объединять, координировать, направлять, рекомендовать, указывать болевые точки. Экспертное сообщество тоже должно направлять.
Мы записывали недавно в рамках проекта Евразийский дом интервью с экспертом в области сохранения культурных ценностей. На территории России мы утрачиваем два-три памятника культуры в день! В 90-е годы это были десятки в день. На пространствах СНГ ситуация еще драматичней — там идет уничтожение всего русского плюс уничтожаются национальные памятники. Всякое русское присутствие в национальных республиках методично уничтожается. А это же та культурная ткань, из которой произошли эти культуры. Русская интеллигенция работала в национальных республиках, все они учились на русских учебниках у русских учителей.
Евгений Тарло
Президент Столыпинского клуба
Вы говорите, что в национальных республиках преследуется русская культура и она даже уничтожается. А что такое русская культура и как она соотносится с многонациональными культурами? Может быть, проблема в лживости статуса национальных республик? Может быть, это либо обман, либо провокация? Национальная республика в составе России – с одной стороны, это пешка в вертикали власти, а в ситуации критической это провоцирующий фактор для распада единого государства, как это произошло у нас в девяносто первом году. Мы не могли представить, что Харьков — это заграница и вдруг по одной деревне где-нибудь в Белгородской области проходят границы и соседи становится иностранцами. Соседи и родственники вдруг становятся иностранцами. Эта коренная очень серьезная ошибка столетней давности в выборе национальной политики нашего многонационального государства, когда создали квази-государства вместо национально-культурной автономии. Твоя национальная культура, язык по всей территории единого государства Владивосток-Москва-Витебск. Ты везде можешь быть любой нации, ты можешь принадлежать своей культуре – русской, еврейской, украинской, белорусской, дагестанской, говорить в любом суде на своем языке. Это, кстати, реализовано в Российской Федерации. Вы в суде можете требовать перевода и вам обязано государство обеспечить перевод. Тогда вопрос: зачем нам эти границы внутри России? Границы, которые на самом деле не совпадают с национальным расселением. Может быть, мы должны разработать идеологическую модель, которые потом лучшие представители нашего законодательного корпуса донесут когда-то, может быть, через Народный фронт до Президента. Давайте перейдем к другой модели национально-культурной. Давайте развивать культуру национальную и права всех граждан России на всей территории России а не создавать анклавы внутри России, которые грозят ее развалом.
Александр Махлаев
Политолог
Если вспомнить историю, когда большевики спорили о том, как формировать внутреннее устройство России, то представители этнических меньшинств в основном были за автономию. Внутри большой федерации создание квази-государства это всегда угроза государству. Закон должен быть един на всем пространстве. В плане культурной автономии здесь нужно и необходимо развивать разные культуры. Особенность русского государства — российского и советского в том числе, государства в том, что народы, входившие в состав России, под эгидой советского государства действительно получили свою национальную культуру. За время независимости ничего, кроме того что было издано в советское время, не издается. А с учетом массовой эмиграции из этих стран мы видим совершенно удручающей ситуацию в сохранении этих культур и их ассимиляции западной культурой. У русской культуры есть удивительной миссия не просто сохранения чужих культур, но и их развития. Русский народ не растворяет в себе, не превращается в некий плавильный котел, как об этом мечтают американцы, формируя единый общий практически универсальный англосаксонский культурный код. Это у них внешне выглядит декоративно ярко, но в основе своей он абсолютно универсален и стандартизирован. А русская культура и русский народ, который сердце этой культуры, ядро этой культуры, — он демонстрирует совершенно другую стратегию.
Эдуард Бояков
Председатель Русского художественного союза, культуролог, режиссер
Тема национальной культурной автономии очень спекулятивная. На ней очень легко играть. Легко сказать, что татары, или даргинцы, или удмурты чего-то лишаются, что они хотят издать книгу. Но она останется спекулятивной до тех пор пока мы не начнем честно и откровенно смотреть на процессы, которые происходят во всем мире. Хантингтон обозначил, и не с позиции русского какого-то интереса, обозначил всего лишь восемь цивилизаций. Культура, если она слишком маленькая, не может быть самостоятельной в современном глобальном мире. Грузия может быть самостоятельным суверенным де-юре государством, но Грузия не может быть самостоятельной культурой. Там нет издательств, которые могут перевести книги, например, современных философов, или ноты. Если грузин профессор хочет делать карьеру, например, в философии, преподавая в грузинском университете, он вынужден покупать либо английские книги, либо русские. Просто на грузинский не переведены эти философские труды. И это просто статистика. Это факт. В современном мире конкурировать могут только глобальные культуры, поэтому слово империя может быть неуместно в политическом таком лексиконе, но если говорить про культурные процессы, то иного выхода нет – самостоятельная культура может реализовать себя только тогда когда она глобальна, когда она имперская и тогда она питается другими культурами и возникает то, что великий русский философ Константин Леонтьев называл цветущей сложностью.
Евгений Тарло
Президент Столыпинского клуба
Практический вывод, который надо будет нам донести до тех, кто принимает решения: вслед за Лениным мы повторяем, что государство — это машина для подавления – полиция, пограничники, танки, но мы пришли к тому, что объединяющим, примиряющим и соединяющим все российские народы являются не танки, суд, полиция, прокуратура, а лоно русской культуры. Именно русской культуры, которая создает благоприятную базу для всех национальных культур, не подавляя их, позволяя развиваться, где-то создавая тепличные условия. В результате культуры взаимно обогащаются. Чингиз Айтматов — он русский писать, но он и киргизский писатель. Вот поэтому грузины так любят Петербург и Москву.
Хуго Эрикссен
Норвежский бизнесмен
Есть центры культурного притяжения, они непостоянные и тоже меняются. Здесь говорится, что русская культура под атакой. Но если мы посмотрим, на то, что происходит в Норвегии, где я живу, то я почти не узнаю страну. За двадцать пять лет въехали миллион 300 тысяч человек, при том что население пять с половиной миллионов. Референдума по этому поводу не было. Эти люди не говорят по-норвежски. В половине школ Осло большинство детей иностранцы, которые дома не говорят по- норвежски. Что такое быть норвежцем? Этот вопрос всё больше волнует норвежцев. Ситуация эта не исключительна – вопрос, кто сегодня американец, стоит за борьбой между демократами и республиканцами. Огромные культурные конфликты, а не только финансовые. Посмотрите на Германию, на Францию, на Brexit — эти проблемы сегодня глобальны и на этом фоне не все так грустно для России. Но я хочу вернуться к тому, о чем я говорил ранее. Я согласен с вами, что Потанин делает фантастические вещи, что другие его коллеги тоже делают в рамках своих фондов профессиональные масштабные вещи, но нужно, чтобы и другие, которые не имеют таких ресурсов, тоже объединились и тоже постарались. При том, что здесь есть представители церкви, мы ещё не говорили о церкви. А у меня есть подозрение, что самый большой объём меценатства в России связан именно с деятельностью церкви. Есть целый университет ПГУ, который живет тихо, но масштабно за счет таких пожертвований. Другие институты церкви и монастыри тоже возрождаются за счет этого. Когда говорится о русской культуре, некоторые стесняются признать, что православие — это неотъемлемая часть страны и не только её истории, но и ценностной системы. Даже те, которые не православные, пронизаны этой культурой и наверно это хорошо.
Епископ Городецкий и Ветлужский Августин
Тема, которая сегодня поднята — это не тема одного Столыпинского клуба. Это тема вообще всей России и я думаю, что именно сегодняшней России, потому что сегодня Россия определяет вектор дальнейшего своего движения. Хотел бы сказать вот о трех началах, которые обозначены — благотворительность, культура и меценатство. Слово благотворительность означает творить благо. В моем понимании меценаты — это собиратели, и важно понять, чего же они собиратели. Они собиратели лучшего, передового, вечно значимого. Они собиратели сокровищ феномена человеческого творчества. Они собирают лучшее, что есть в мире или в своем народе. То есть меценаты и по отношению к внутреннему творчеству своего народа и населения и по отношению к творчеству от других народов, то есть мировому творчеству человеческого разума, собирают и складывают нечто выдающееся для образования дальнейшего своего народа, для культуры, науки. Они складывают эталонные образцы для того чтобы местное население могло ориентироваться на высшие эталоны творчества человечества или своего народа.
Меценат и благотворитель — это сокровище народа. Это уникальные личности. Да, есть финансы, но есть еще и дар таланта души данной личности. Финансы — это возможность, средство. Уникальность меценатов в том, что они не просто имеют финансы, у них родовая память открывается и они начинают транслировать эти средства совершенно на другие цели. Назовем ли это хобби, или же это и есть главное дело жизни, но душа при этом открывается.
Само слово культура — это возделывание земли. Мы берем дерево и из этого дерева делаем стол. Когда мы ребенка приводим в первый класс, мы должны спросить учителя, а каким он выйдет из 11 класса. Когда мы говорим о культуре, это возделывание личности. Природная среда при этом не имеет значения. Бог, посылая первых людей, говорил — идите и возделывайте. Шпенглер говорил, что цивилизация — это деградация культуры. Поэтому сегодня нам нужно понимать — что есть культура, а что есть цивилизация. Российская ментальность, в моем понимании, заключается в том, что мы должны впитать в себя все лучшее, что есть в культурах других народов и окультурить это творчеством духа святаго.
Когда мы говорим о духовности, мы должны сказать — какой дух? — чей дух? Если человек вступает в отношение со спиртным, он становится алкоголиком. Человек, который начинает брать чужое, становится преступником, вором, разбойником. А человек, который вступает в отношения с Богом- Творцом получает от Бога дар святого духа и всю премудрость разума, крепость благочестия. Страх божий – это не страх, от которого мы трясемся, а мы боимся огорчить Бога. Земная жизнь есть только подготовка для вечной жизни. Все, что есть в человеке — это только его душа. Как космонавт, которого запускают в ракете. Ракету никто не помнит, а вот космонавт — душа этой ракеты, — вот именно он для нас важен. Когда мы говорим об этих дарах святого духа, которыми были наполнены творцы наши культуры, мы понимаем, что от этих даров идет производная способность рассуждать, способность понимать, способность творить и способность служить, и это очень важно.
