Экономика и геополитика: какой путь будет верным?
Экономическая или любая другая стратегия развития страны не может быть изолирована от внешней политики. В наше время внешние шоки оказывают слишком сильное влияние на положение дел в той или иной стране, особенно это касается России. Так какой должна быть внешняя политика?
Сейчас власти страны принимают решение, какой стратегии придерживаться ближайшие несколько лет. Президенту уже представлена «Стратегия Роста», подготовленная под руководством Бориса Титова, а также стратегия ЦСР, которую разрабатывала команда Алексея Кудрина.
Какой бы ни была стратегия, важно понимать, что должна быть еще и четкая внешняя позиция, ведь внешние факторы могут настолько сильно изменить условия, что реализовать ту или иную стратегию будет просто невозможно.
В ЦСР совсем недавно уже публично высказали свою позицию. Между строк читается призыв пойти на уступки и, по сути, отказаться от всех своих геополитических целей, главное — вернуть тесные связи с Западом.
Многие эксперты такую точку зрения не поддерживают, хотя, безусловно, сторонники такого подхода есть.
Команда Титова пока четкой позиции по поводу внешней политики не высказывала. На базе факультета управления и политики МГИМО было организовано обсуждение «Стратегии роста». Декан факультета, Г.Т. Сардарян, о том, почему будущее России и ее экономики не стоит связывать с отменой санкций:
«Разрушение биполярной системы в 90-е гг. прошлого века частью нашей политической элиты воспринималось как победа, в том числе и России. В сердцах и умах нового руководства новой страны тешилась надежда, что Россия такой же победитель в «холодной войне», как и Запад. Как показало время, в действительности на Западе никто так не полагал, воспринимая окончание биполярности как безусловный проигрыш Советского Союза, а самой России отводилась роль его осколка, который должен стать правопреемником данного проигрыша.
Сходным образом складывалась картина и во взаимоотношениях с ближайшими соседями — Восточной Европой.
Российское руководство в начале 90-х было убеждено, что та часть европейского континента, которая до этого входила в социалистический блок, возьмет на себя роль буферной зоны между Россией и Западом. В действительности, эта часть света хотела стать самим Западом, а не мостом между ним и Россией.
Многие международные институты, к которым мы сегодня апеллируем, были созданы в ходе «холодной войны». Сохранив их формат и механизм работы, международное сообщество столкнулось с их принципиально иным содержанием. Если раньше они включали в себя как страны-члены НАТО, так и членов Организации Варшавского договора, то сегодня в этой организации подавляющее большинство стран представляют североатлантический альянс. То есть мы говорим об органе, в котором большинство составляют страны, у которых есть обязательства перед другой военно-политической организацией.
Нынешняя мировая конфигурация взаимоотношений существенно отличается от той, что сложилась в ходе «холодной войны». Весомую долю кризиса в отношениях с западными партнерами составляет трансатлантическое понимание процесса глобализации. Открытые рынки, либеральный идеализм в отношении политических систем стран мира, стирание границ: культурно-цивилизационных, национальных, семейных и так далее.
Было бы неправильно связывать эту ситуацию с отдельными личностями. Давайте представим, что Ангела Меркель проиграла на выборах, а победил Мартин Шульц, который был до этого спикером Европарламента. Что от этого изменится? Практически ничего. Потому что речь идет о кризисе между даже не политической элитой, а политической мыслью современного Запада и России.
Среди многих либеральных политических групп в России распространено убеждение, что единственный путь к устранению проблемы – уступить в этом диалоге в надежде на получение доступных кредитов, дешевых товаров и снятие ограничительных мер, не найдя при этом решений корневой проблемы.
Другая крайность — изоляция, движение только в сторону азиатских рынков, арабских стран и пр., что в условиях отсутствия конкуренции со стороны западных экономик существенно сыграет на руку азиатам, ближневосточным партнерам, но вряд ли России. Истина же где-то посередине. Безусловно, диалог необходимо продолжать, России необходимо работать с самыми разными политическими силами в разных уголках мира, и не только с теми, которые находятся у власти.
В Европе и США нарастает существенный консервативный тренд, который пока не наполнен идейным содержанием, но есть вполне весомая доля населения, которая как минимум относится негативно к уничтожению института семьи, ничем не ограниченной глобализации и прочим факторам, характерным для нынешней либеральной модели политической системы. Но сами политические и партийные системы этих стран пока что рефлексируют достаточно реакционно. Если появляется кандидат с отрицательной оценкой сложившейся системы, он набирает большое количество голосов, в случае с Д. Трампом — побеждает на выборах, однако системного предложения альтернативы нет.
Консерваторы, с которыми сегодня связаны все надежды относительно правового разворота Запада, не имеют единой платформы по целому ряду причин, однако основная, как представляется, заключается в том, что в определенный момент развития европейской политики тема христианского происхождения западной культуры и политики стала табуированной. Спросите, к примеру, француза, каковы ценности его общества? Что значит быть французом?
Скорее всего, он ответит, что свобода, уважение прав человека, другого мнения, культуры и ценностей. То есть ценностью является допущение любых ценностей, даже тех, которые не допускают того же самого. В ситуации с мигрантами уважение к чужим ценностям предполагает искоренение ваших собственных. Это парадокс, но в политической сфере решение подобным проблемам найдено: в демократическом государстве вы допускаете существование любых политических идеологий, за исключением тех, которые хотят подорвать сам демократический строй. Однако демократия (не путать с либерализмом) предполагает достаточно четко определенные институты — выборность власти, ее разделение и подотчетность. Может ли Запад предъявить сегодня свое культурно-цивилизационное наследие, частью которого должны стать тысячи мигрантов, отказываясь от христианства как его основы?
В таком достаточно сложном положении находится на сегодняшний день Европа. При этом она неоднородна. Нельзя сказать, какие у нас будут отношения с европейскими странами: с Италией одни, с Германией — абсолютно другие, не говоря уже о событиях, связанных с выходом Великобритании из Европейского союза.
Что сегодня выдвигается в качестве требований к России? По существу, речь ведется о трех ключевых вопросах. Первый вопрос связан с выполнением Минских соглашений. Но его нужно адресовать не России. Основной стороной, срывающей весь блок договоренностей, является Украина, что очевидно и для западных дипломатов. Удивительно и другое. Когда речь пошла о наделении Украины статусом ассоциированного члена ЕС, Россия просила только об одном – проведении переговоров в трехстороннем формате, поскольку это затрагивает и наши интересы. Западные партнеры категорически отказались проводить любые консультации с Россией, сославшись на двухсторонний характер договоренностей. Сегодня, когда Украина довела себя до состояния гражданской войны, риторика изменилась: теперь Россия должна и обязана.
Другой вопрос- присоединение Крыма. Исходя из политических реалий, не говоря уже о международном праве, очевидно, что любые ультиматумы и требования о передаче Крыма в состав Украины — тупик. Никакие санкции, ограничения и давление не могут привести к изменениям в данном вопросе. К тому же у Крыма оснований быть в составе России в десятки раз больше, чем у многих стран, признанных европейскими государствами и США, допустим, того же Косово, на независимость.
Третий вопрос — Сирия. Камнем преткновения является нежелание Запада видеть в качестве главы государства алавита Башара Асада, подпитываемое поддержкой различных суннитских групп. Наивно было бы полагать, что в Сирии в настоящий момент сложилась образцовая демократия, но речь может идти только о том, чтобы путем диалога изменить эту систему. Никто не может запретить Асаду принимать участие в выборах.
К чему приводит борьба за демократию на Ближнем Востоке, мы увидели на примере и Ливии и Ирака, и до недавнего времени Египта. В этом регионе самым традиционным является противостояние светского, зачастую военного, авторитаризма и исламского фундаментализма. С французскими буржуа, с флагом в руках борющимися за свободу, равенство и братство либерального образца, здесь сложился определенный дефицит.
Это другая цивилизация, имеющая совершенно иное культурное наследие, не предполагающее возможности для существования общественного фундамента политических институтов западной демократии. К сожалению, свергая авторитарных правителей, силы западных коалиций создают вакуум, который быстро заполняется фундаменталистами. А фундаментализм, в отличие от местных генералов и полковников, несет глобальную угрозу. Если исходить из международного права, можно приступить к диалогу, реформировать сирийскую конституцию (есть вполне успешные примеры, как скажем, Ливан), но заставить Асада уйти с должности просто потому, что так решили пятнадцать или двадцать стран, нельзя. Решение этих трех вопросов путем уступки собственной позиции — путь к уничтожению международного статуса России. При этом достаточно сомнительной представляется идея тех политических и общественных деятелей, которые выступают за немедленные уступки в обмен на снятие санкций, о том, что это является основной преградой для развития страны.
В России, так же как и в подавляющем большинстве европейских стран, сложилась система государственного управления, которую в свое время основал Макс Вебер. Это система процессуального, вертикального администрирования. Сегодня очевидно, что если мы ставим задачу качественного и быстрого роста экономики, а тем более перехода на цифровую экономику, изменения в данной системе вскоре станут необходимостью. Об этом говорит и среднесрочная программа социально-экономического развития страны до 2025 г. «Стратегия Роста».
Важно в соответствии с нашей ментальностью не разрываться между крайностями. Agile, Scrum, другие методы проектного управления можно использовать для отдельных отраслей и для отдельных сфер. Но это лишь методы, не панацея. В условиях, когда крупнейший магазин в мире Amazon не владеет ни одним «живым» прилавком, крупнейший такси-сервис Uber не владеет ни одной машиной, крупнейшее агентство по аренде недвижимости AirBnB не владеет ни одной квартирой, стоит задуматься: неужели эти изменения не затронут сферу государственного управления? В пору прогнозировать будущее государства как платформы, а методы, которые будут использоваться с этой целью, могут меняться в зависимости от обстоятельств.
Между Россией и Западом очень тесные партнерские, а может, даже союзнические отношения могут сложиться в сфере борьбы с мировыми угрозами – и это единственный способ преодоления этих угроз. Без России ни Европа, ни Соединенные Штаты Америки с глобальным терроризмом, с проблемой миграции и наркотрафика справиться не смогут. Если европейцам кажется, что к ним ринулся большой поток мигрантов, то они не представляют, что их может ожидать через 30-40 лет с территории Средней Азии и Афганистана. Россия исторически сдерживала нашествие одной орды за другой и давала Европе возможность бурного развития, без нее борьба с этими угрозами будет невозможна для Европы.
Конечно, многое зависит от конфигурации взаимоотношений, которые сложатся внутри самой Европы. От того, расширит ли свою компетенцию ЕС или будет укреплен национальный суверенитет стран-членов. Однако очевидно, что ультимативные требования о необходимости существования в рамках однополярного мира не могут иметь никакого эффекта, потому что Россия, в ее масштабах, с ее историческим и цивилизационным наследием, не может не быть великой державой».
