От Столыпина к Распутину. Что бывает, если власть отвергает опыт, логику и науку
22.03.2016 2301 Просмотров

От Столыпина к Распутину. Что бывает, если власть отвергает опыт, логику и науку

Андрей Мовчан Руководитель экономической программы Московского центра Карнеги:

На днях в прямом эфире телеканала «Дождь» состоялись дебаты с участием Бориса Титова – известного бизнесмена, лидера «Правого дела», уполномоченного по правам предпринимателей, руководителя новой рабочей группы при правительстве России по разработке программы реформ – и вашего покорного слуги. Темой дебатов была программа Столыпинского клуба, которая предлагается в качестве дорожной карты для выхода России на устойчивый рост ВВП более 5% в год. Программа есть в широком доступе, да и мое мнение о ней тоже – оно опубликовано на Carnegie.ru. Я очень благодарен Борису Титову за согласие прийти – он заранее знал мое мнение и был готов к спору, что редко встречается сегодня среди российских политиков.

Дебаты, правда, прошли плохо, лучше бы их не было. Я был готов к разным аргументам и поворотам дискуссии, но к реальности оказался не готов совершенно и посреди дебатов повел себя абсолютно непозволительно: сорвался и обидел оппонента – назвал его тезисы безграмотными. Извинялся, конечно, и хочу еще раз извиниться перед Борисом за некорректность. Слабым оправданием мне служит полная моя неспособность вести дискуссию, в которой под сомнение ставятся прописные истины и базовые законы экономики.

По пунктам

Я категорически не могу согласиться, в частности, с прозвучавшими заявлениями о том, что:

– риски акций и облигаций с доходностью 2% годовых одинаковы (почему тогда по акциям инвесторы ожидают существенно больший доход и что значит термин «equity risk premium»?);

–в 1990-е годы в Россию привлекались деньги под Libor плюс 1% (ну, наверное, многие помнят, что это был за Libor плюс один процент на самом деле, не буду напоминать);

– Столыпин проводил мягкую монетарную политику (тот ли это Столыпин, который к 1910 году ликвидировал дефицит бюджета, поставил вопрос о введении подоходного налога и был знаменит жесточайшей экономией даже на одобренных программах; в частности, из-за его экономии переселение крестьян в Сибирь обернулось массовым возвратом и гибелью многих крестьян по дороге?);

– банки в России переплачивают вкладчикам, а вкладчики не хотят давать деньги в экономику, поэтому они лежат в ЦБ без дела и надо взять их у ЦБ (это депозит под «инфляция минус 5%» является переплатой? А если банки переплачивают, то зачем они переплачивают и почему они потом держат эти деньги в ЦБ бесплатно? И если вкладчики не хотят отдавать деньги в экономику, то как можно их все равно туда брать?);

– ЦБ слишком завышает рискованность банковских активов и требует слишком высокого резервирования (то есть то, что банки только что взяли еще 1,5 трлн рублей на собственное спасение, что капитал в системе отрицательный, что АСВ банкрот – это все шутки, на самом деле риски переоценены, давайте еще увеличим риски);

– у «Роснефти» много наличных (а долги «Роснефти», которые больше ее стоимости, – это не считается);

– западные финансовые рынки для нас закрыты, и поэтому бизнесу не хватает денег (а «Альфа» и «Газпром», поднявшие с переподпиской в 4 раза по полмиллиарда с кредитным рейтингом на уровне ВВВ+, это тоже шутка; а то, что трехлетние долги мало-мальски приличных банков торгуются под 4% годовых, – это галлюцинация; то, что еще до санкций объем внешнего долга упал на треть, потому что России не нужны деньги, – это не считается);

– не обеспеченная денежным спросом продукция – это хорошо, потому что она не увеличивает инфляцию (а кто ее купит?);

– инфляция не эквивалентна налогу на капитал и доходы (покупательная способность сокращается, но это не налог?);

– ЦБ не может дать напрямую много кредитов бизнесу, потому что боится, что потеряет деньги, но надо создать гарантийное агентство, и поскольку оно прогарантирует сразу много кредитов, его потери будут невелики (я впервые сталкиваюсь с такой оригинальной трактовкой идеи страхования – оказывается, если у страховой компании один клиент, то его риски тоже застрахованы);

– наконец, – это кажется уже стандартный последний аргумент сегодня в России, – американские учебники экономики не подходят для России, а ученые в экономике не понимают в отличие от бизнесменов (этот тезис абсурден только вне контекста: конечно, в экономике феодального типа, где близость к феодалу определяет риск и цену ресурсов, а главный компонент себестоимости – цена регулирования, не работают законы рыночной экономики; но в американских учебниках есть все и про феодальную экономику; кроме того, законы спроса и предложения работают везде, даже в Северной Корее).

О пользе споров

Я прекрасно понимаю, что политик – не ученый и не обязан знать детали экономической науки. Вот, например, в политических делах я полный профан, не чета оппоненту. Так что в моих словах нет ни доли ощущения превосходства, скорее напротив – я трезво понимаю, что мои теория и опыт рыночного бизнеса по сравнению с практикой и опытом российского бизнеса моего оппонента стоят крайне мало. Но я не берусь за политику – потому что не умею. Потому что не хочу профанировать вопрос. А если бы мне пришлось, я, наверное, взял бы себе грамотных помощников.

Я уверен, что можно и нужно спорить, искать, делать ошибки и исправлять ошибки. В вопросе «как надо» мнений должно быть много и споры должны быть жаркими. Но спорить должны компетентные и самокритичные оппоненты. Вавилов мог спорить с Тимофеевым-Ресовским. Не с Лысенко. Академик Седов до драки спорил с академиком Зельдовичем. Но представьте на минуту их спор с Петриком! Не проблема, если вы считаете, что предприятиям нужны целевые кредиты; проблема, если вы при этом не понимаете разницу в рисках и ожидаемых доходах от инвестирования в акции и в облигации (да и то правда – в России все риски одинаково стопроцентные, потому что все основано на «жалких бумажках», мошенники собирают деньги с губернаторов, представляясь сотрудниками секретного финансового центра при президенте, а пранкер может менять решения судов – но мы же хотим по-другому, не так ли?).

Можно выступать за мягкую монетарную политику и за жесткую монетарную политику, но нельзя не понимать, что в России в течение 15 лет монетарная политика была чересчур мягкой, и последние два года она лишь компенсаторно ужесточилась, в среднем она все еще остается мягкой. Можно выступать за или против QE (политики «количественного смягчения»), но не понимать, что QE в России уже давно идет по факту в больших объемах (через РЕПО ЦБ в классическом варианте и через ВЭБ, прямое кредитование банков и другие каналы – косвенно) – значит не знать базы. Можно требовать на 10% заниженного курса, но нельзя не уметь посчитать, насколько он занижен по факту: а по факту на сегодня курс доллара занижен к расчетному по инфляции уже на 13–15%.

Чему учит запуск «Челленджера»

Программа Столыпинского клуба (хотя Столыпин, конечно, поседел бы от идеи шестипроцентного дефицита бюджета) несет в себе много важных идей, которые стоит запомнить на будущее. Есть там и идеи наивные, и совершенно нерабочие. Есть, на мой взгляд, и ошибочные, но это как раз нормально, надо работать, улучшать, отсекать лишнее. Убивает все набор идей «а-ля рюс», сводящий всю программу к «создайте больше бюрократии, дайте ей еще прав, раздайте кому надо еще денег – и ждите». Идея преференциальной выдачи необеспеченных денег с нерыночной ставкой стоит в списке под №1 неслучайно – ради нее, видимо, все и писано. Профессионалам (а их и в клубе, и в группе много) искренне хочется верить, что это – помощь экономике, только через себя любимых. И подводится под это научная база. И исторический опыт. И логика. И кажется – работает!

Но научная база на деле ненаучна. Риски (даже такие в России очевидные, как предвзятость чиновников, неэффективность бюрократии или саботаж ведомств) не рассматриваются. Нежелательные эффекты (инфляция, перекос в потреблении, многолетний разрыв в затратах и результате, потеря источников финансирования социальных платежей) игнорируются. Из всей массы примеров выбираются только внешне подходящие, да и там причинно-следственная связь принимается бездоказательно. Да, Корея, Сингапур, Япония до начала экономического роста имели маленькое отношение объем денежной массы М2 к ВВП, после – большие. И на основании этого делается вывод, что рост М2 к ВВП вызвал рост экономики. Зачем помнить, что Бразилия, Мексика, Индонезия имели в периоды бурного роста М2 к ВВП ниже, чем у России сегодня, и показатели эти не росли? Стоит ли знать, что при огромном М2 к ВВП Япония сегодня стагнирует, а увеличившая за последние годы М2 к ВВП в два раза Бразилия – в глубоком кризисе? Если манипулировать цифрами, то М2 к ВВП – это фактор роста. А если не врать себе – М2 растет вследствие и впоследствии роста экономики, а не наоборот, а факторы роста – уровень либерализации экономики, снижения рисков, защиты иностранных инвестиций: М2 растет тогда, когда он востребован. Из того, что люди со здоровым желудком едят бургеры, не следует, что бургер – лекарство от язвы.

И некому эти выводы проверить, оспорить, указать на сбывающееся само собой пророчество – руководят процессом политики с опытом чисто русского бизнеса (основанного на обходе конкуренции, на получении льгот и преимуществ, на феодальной защите). Того самого бизнеса, который если и принес прибыль владельцам и даже развил экономику России, то он же и завел Россию туда, где она сейчас находится.

А между тем неверная интерпретация истории вещь страшная. Перед стартом корабля «Челленджер» кое-кто из руководителей засомневался, стоит ли делать запуск в холодную погоду. Но менеджеры из НАСА («как отменить старт? Нам финансирование срежут») принесли статистику – зависимость количества отказов от температуры воздуха. Статистика говорила: при разных температурах отказов было примерно одинаковое количество. Запуск состоялся. Корабль взорвался на взлете. Погибли космонавты, был вбит гвоздь в гроб программы шаттлов. На разбор позвали независимого специалиста. Тот предложил другую статистику – не количество, а процент отказов в зависимости от температуры. Оказалось: чем ниже температура, тем больше процент отказов, при температуре запуска «Челленджера» – почти 100%. Просто запусков при низких температурах было намного меньше. У нас, конечно, не корабли с космонавтами. У нас никто не умрет. Но экономика от такой игры цифрами может и правда пострадать.

Забавно, что главный тезис программы можно поставить под сомнение, даже не прибегая к международному опыту, даже если «американские учебники нам не указ». С увеличением М2 мы уже имели дело, и я не имею в виду последние 15 лет, когда М2 в России рос беспрецедентными темпами – тот рост был оправдан ростом ВВП и потребностями товарооборота. Самое интересное было в 1925–1929 годах. После страшной разрухи Гражданской войны уже в 1922 году началась отмена продовольственных карточек, а в период НЭПа рост экономики России превышал 10% в год, и не было ни голода, ни дефицита – ни роста М2. Но в 1925–1926 годах руководство страны озаботилось централизованным промышленным ростом – чистый экспорт зерновых его не устраивал, не давал надежды на захват мира. Красные директора требовали денег (которые «новым руководителям» с успехом заменяли умения и эффективность), и чем больше получали, тем больше требовали. Наркомфин героически сопротивлялся (нарком Сокольников будет расстрелян через несколько лет, впрочем, как и большинство красных директоров), но партия сказала «надо». За два года М2 был увеличен в 1,5 раза. Привело ли это к промышленному росту? Да, конечно, – от 13% до 18% в год в течение четырех лет, комбинацией из танков и пушек с тракторами – государство на эмиссию выкупало продукт. Но еще это привело к гиперинфляции, срыву (и это при резком росте числа тракторов!) плана хлебозаготовок и драматическому падению экспорта, к концу конвертируемости червонца, запрету на вывоз капитала. В 1930–1932 годах в России и на Украине разражается голод. Рост промышленного производства неожиданно превращается в падение. Для относительного спасения ситуации требуются ускоренная коллективизация и создание машины рабского – лагерного – труда. СССР возвращается к распределительной системе и тотальному регулированию цен.

Как стоило бы говорить с властью

Но, может быть, дело в том, что я ничего не понимаю в политике?

«Ты все упрощаешь, – сказал мне очень уважаемый мной человек. – Никто всерьез и не думает, что это правильная программа. Просто все понимают, что протащить программу снижения рисков (независимость суда, изменение законов, изменение роли государства) точно не получится – власть не примет. А так, в шкуре “венесуэльской программы” малого масштаба, с морковкой для чиновников в виде создания новых “синекур развития”, возможности раздать денег своим и в процессе заработать, можно попытаться пробить снижение количества проверок, налогового давления, силового беспредела – все лучше, чем ничего. Шанс невелик, но нельзя же ничего не делать!»

Я профан в дворцовых интригах. Но все же думаю, что эта логика еще страшней, чем ошибочная вера в пользу «эмиссии для своих». Во-первых, если у нас и есть шанс, то он состоит в том, чтобы говорить власти правду. Удивительно, но даже наша власть периодически слышит и сдвигается в сторону здравого смысла. Пытаться же говорить ей то, что она хочет слышать, – значит усиливать ее заблуждения, брать на себя ответственность за углубляющееся расхождение действий власти со здравым смыслом. Я уже даже не скажу, что именно из ошибок и катастроф прошедших пяти лет было результатом действий власти вопреки сопротивлению экспертов, а что – результатом трусливого «чего изволите» со стороны приближенного экспертного сообщества.

Во-вторых, попытка договориться с всесильной бюрократией о «справедливом обмене»: я тебе приятную программу, а ты бизнесу поблажки – заканчивается, как правило, ответом «за программу спасибо, поблажек не будет». Бессмысленно будет кричать потом «мы же говорили, что все надо делать только в комплексе!» – вы играете с опытным шулером-бюрократом. Эмиссию и ограничение валютного рынка он возьмет и еще увеличит в разы, льготы бизнесу не примет, кредиты пойдут своим по карманам, и вы же будете авторами нового витка рецессии и воровства.

Была когда-то такая история в Швеции: король Густав II Адольф хотел иметь самый большой в мире боевой корабль. И чтобы он точно был самым большим, лично король определил его размеры, в том числе высоту и количество пушек, пририсовав пару палуб к предлагаемому проекту. С королем никто спорить не стал. Пытались предложить мелкие усовершенствования, чтобы облегчить верхние палубы – вдруг поможет… В общем, корабль «Васа», на постройку которого ушло больше тысячи деревьев, проплыл примерно 2000 метров после спуска на воду и затонул – центр тяжести был слишком высоко, боковой ветер просто положил его на борт, и в пушечные люки хлынула вода. Тот случай закончился без репрессий – главный конструктор удачно умер незадолго до спуска корабля на воду, а короля суд не решился привлекать к ответственности. Но для не желающих скоро умереть авторов «угодных» власти экономических программ история «Васы» может послужить кое-каким предостережением.
В истории России был период, когда власть действовала по наитию, предпочитала поверхностное, без понимания, часто ложное и суеверное знание, презрительно отвергая опыт, логику и науку. Связан этот период не со Столыпиным, а с другим деятелем – Распутиным. И отрицание того, что знает весь мир, и действия «через своих для России», и логика «протащим полезное, прикрыв выгодным» – вполне в духе распутинского времени. Безусловно, вокруг Распутина было много вполне конкретных частных интересов, и многие смогли сильно обогатиться на продиктованных им решениях. Но стране это не помогло.

В результате дебатов я совершенно точно понял, что был прав, принимая решение не участвовать в работе группы по подготовке программы, несмотря на включение меня лично премьер-министром (по словам Бориса Титова). Я буду только мешать и сам страдать. И еще – не бейте меня – я против всякой логики хочу, чтобы программу приняли. Вдруг я ошибаюсь и все будет хорошо? А даже если я прав, то объем сомнительных кредитов 1,5 трлн рублей в год страна как-то переживет – одна Олимпиада в Сочи в два года… Зато теория будет проверена на практике. И может быть, не только аудитория «Дождя» (которая в соотношении примерно 80:20 поддержала меня) убедится в том, что знание – сила, а законы природы от названия страны не зависят.

Источник:  https://slon.ru/posts/65488

Предыдущая запись «Столыпинский клуб» в Севастополе объединил идеи развития
Следующая запись "Уровень жизни будет снижаться ещё несколько лет, но никто ничего не предпримет"

Вам также будет интересно