«Финансовый форсаж». Зачем россии экономика?
22.01.2016 2560 Просмотров

«Финансовый форсаж». Зачем россии экономика?

Каждый из нас на своей шкуре чувствует, что на сильнейшее внешнее давление на экономику власти дают слабые ответы. Экономика, как тряпочка, болтается на всех ветрах, внушая кому ужас, а кому отвращение, потому что все это происходит после четверти века «новой жизни» России. Япония 1950 года и 1975 года — это две разные Японии. Корея 1965 года и 1990 года — это две разные Кореи.

Но, требуя от правительства или Банка России яркой антидепрессивной политики вместо скучного бормотания о проблемах и дефицитах, мы должны договориться, а чего, собственно, мы хотим.

К чему идем ?

Сотни людей бьются по части процента, денежной массы, инфляции, налогов, дефицита бюджета. Десятки аргументов, сводимых к одному: нет, нет, нет, ничего сделать нельзя, кроме единственно верного курса правительства и ЦБР, действующих безошибочно. И в 1995, и в 2005, и в 2015 году — всегда безошибочно, хотя в итоге построен хлипкий сарайчик, а не экономика.

А конечная цель всего этого мелькания — какова? В ответ — молчание.

А какой должна быть? Это открытая, социальная рыночная экономика, прошедшая модернизацию, основанная на высокой добавленной стоимости, обеспечивающая качество и продолжительность жизни в числе первых десяти развитых экономик мира. Не тонны, не баррели, не мегаватты — качество жизни! Сегодня Россия 122-я по продолжительности жизни среди стран мира (2013, ВОЗ). 70-71 год — это стыдно (Испания — 83 года, Финляндия — 81 год, Китай — 75 лет).

Две политики

Из «конечной цели» следуют очень простые вещи. Вся экономическая политика должна быть подчинена росту имущества и доходов населения, среднего класса, их здоровью и удобному бытию. Но это совсем другая политика!

Что имеем? Экономику, подчиненную геополитике и крупным частным интересам. Сверхконцентрация собственности и огосударствление создают из нее «операционный центр», в котором, хотели бы мы этого или нет, население и регионы живут по остаточному принципу — лишь бы работали и молчали. Они последняя инстанция в дележке пирога и первая — в вычетах и экономии.

Поэтому так легко было на внешнее давление (падение цен на сырье, санкции) ответить политикой вычетов, торможения, урезаний, замораживания. Высокий процент (жить нельзя), тяжелейшие налоги (при них не растет бизнес), сдавливание кредита и денежной массы (сибирский холод), бесконечные разговоры о нехватке средств, о секвестрах, о повышении пенсионного возраста (из таких мест бегут), запретительная экономика (взрывной рост регулятивных издержек). Дешевле убежать, чем создать. Бумажным человечкам экономика кажется бумажной, полной кривых, статистики, рядов чисел, а не теплокровным существом. Больного заворачивают в холодные простыни и лечат преимущественно кровопусканием.

А есть ли другая политика?

Да, «новый курс». Обильный и дешевеющий кредит. В будущем — нижайший и тишайший процент. Ударные налоговые стимулы и в перспективе — снижение налогов. Резкое снижение административных издержек, экономика поощрения. Осторожная монетизация, жесточайшая борьба с немонетарной инфляцией. Умеренно ослабленный валютный курс, стимулирующий рост и технологичный экспорт. Разгосударствление, деконцентрация, приватизация — но не в частные крупные руки, а прежде всего среднему классу. «Двухэтажная Россия», раздача семьям земель под жилье и свое хозяйство (у государства сейчас намного больше земли в собственности, чем в царские времена).

Госинвестиции не только в то, что взрывает, или в котлованы и конструкции марсианского размера, но и в социальную инфраструктуру, мелкие дороги («малые и средние города», «историческое ядро России» — оно сейчас опустынивается). Дешевая жилищная ипотека (ее сделать очень легко; стыдно, когда в Праге или в Лондоне она стоит 1,5%). Максимум льгот — для улучшения демографии, все — в образование, медицину, культуру, в программы переселения в Россию самых профессиональных, в то, чтобы создать 25 млн высокопроизводительных рабочих мест (сейчас их 14 млн — «Деловая Россия»). Лучший и легкий режим для прямых иностранных инвестиций (сейчас все наоборот, кроме сырья). Высокая капитализация финансовых институтов развития, нацеленных на средний и малый бизнес, на тысячи средних региональных проектов. Дешевое государство (сейчас его конечное потребление одно из самых высоких в мире).

От общества наказаний постепенный переход в среду поощряющую, с тысячами легких стимулов, в которой все кипит от идей.

Вместо общества наказаний постепенный, осторожный переход в среду поощряющую, с тысячами легких стимулов, когда в ней все кипит от идей. В удачный макроэкономический проект, который привлекает к себе весь мир весельем, дерзостью и чем-то новеньким каждый день на закуску.

К каким KPI должна вести эта политика?

Налоговое бремя (налоги + квазиналоги) — в районе 30% (сейчас — вокруг 40%). Монетизация, насыщенность кредитами — от 80-100% (сейчас почти в два раза меньше). Процент — до 3−4. Инфляция — 2-3%. Конечное потребление правительства — не выше 16-17% (сейчас — выше 18%). Норма накопления (инвестиции/ВВП) — от 27-30% (сейчас — 19-20%). Темпы роста — до 6-7% (без сырьевой составляющей). Рост внутреннего предложения. Мы — рынок гигантского спроса. Мы производим один пиджак на 60 мужчин; 180-200 металлорежущих станков в месяц; один трамвай и четыре троллейбуса в месяц. Газификация России сейчас — 65% (сетевой газ). Города — 70%; село — 55%. Скорость газификации — от 1 до 0,1% в год. Мы — огромный рынок для того, чтобы, не закрываясь, выращивать внутренний спрос и внутреннее предложение.

Вы будете смеяться, но это состояние «экономического чуда». Того самого, через которое прошли после 1945 года не менее 15-20 стран мира.

Как это сделать?

Только «невидимые силы рынка» не сделают это чудо. Можно еще 25 лет ждать, когда нормализуется процент или инфляция станет однозначной. Экономика — полурыночна, деформирована, пронизана олигополиями, сверхконцентрациями власти, собственности, регулятивных издержек. Грубо говоря, это пивной бар, а не мишленовский ресторан. Или еще одна метафора — это больной, которому амбулаторное лечение уже не поможет. Ему нужна хирургическая операция, вмешательство, а потом максимум помощи, чтобы встать на ноги.

Нужно вмешательство — страшно сказать, административное, ручное, хирурга, чтобы вручную исправить то, что не может сделать рынок, который по форме есть, а по сути — его нет. Шаг назад, чтобы сделать два шага вперед — в либерализацию, как это случилось во всех странах экономического чуда.

Опять рост вмешательства государства? Опять это ненавистное, не любимое нами заклинание, предмет всех проклятий? Да, но другого вмешательства и другого государства — государства развития.

Государство развития

Это не государство наказаний, огосударствления, вычетов, стабилизации. Это сообщество людей, экономическая политика которых подчинена росту, качеству жизни и, конечно, тому, чтобы заветные 80, а лучше 83−84 года жизни светили каждому нашему ребенку при рождении. Минфин развития, Центральный банк развития, администрация развития (без нее не обошлось ни одно экономическое чудо). Каждый шаг, каждое решение государства выверяется по этим KPI, по простому критерию — влечет ли оно высвобождение энергии людей, среднего и малого бизнеса, ведет ли к тому, чтобы прибывало власти тех, кто любит все новенькое, кому не сидится, кто любит строить.

А как же армия, безопасность, стальные корпуса? Но разве кто-то против? Сильная армия возможна только в сильной, инновационной, быстро растущей экономике, в которой каждому есть что защищать и есть чем гордиться не только в прошлом. И еще главное — чтобы экономика сама не стала стальной башней, средством для выстрелов, вычетом из жизни, увитым парой гражданских веточек.

Что слышим в ответ? «Город Солнца»? Утопия? Только не в этой жизни? Но ведь все случаи «экономического чуда» основаны именно на государстве развития.

«В России быть не может?» Если бы кто-то в 1977 году сделал прогноз о будущем Китая и о том, что может в нем устроить бывший генеральный секретарь КПК Дэн Сяопин с «бандой крепких стариков», ему бы рассмеялись в лицо.

Как это делается?

Нормализация — потолками процента, процентной маржи, налоговыми ставками, лимитами кредитов, бесконечными льготами за рост и модернизацию, ориентирами монетизации, коридорами колебаний курсов, ценовыми границами (сбить немонетарную инфляцию, цены и тарифы, регулируемые государством), финансовыми/банковскими нормативами, лимитами расходов, нормами финансирования, пределами концентрации, лимитами регулятивных издержек, ставками платы за пользование госимуществом и т.д. Все это макро-, а не микроэкономические нормативы. Плюс масса «можно» и гораздо меньше запутанных «нельзя» и «если, то». Меньше наказаний (объем Уголовного кодекса и Кодекса об административных нарушениях вырос в два с лишним раза с момента их рождения). И еще — больше госинвестиций в человеческий капитал, в среднюю и малую экономику (есть сто способов, как это сделать).

Да, это ручное управление. Это настройка на «финансовый форсаж», почти хирургическая операция от отчаяния, потому что сам рынок исправить все это не может. Но — не нарушая рыночность. Наоборот, вы создаете сотни финансовых инструментов, которые нацелены только на одно — рост, модернизацию, повышение качества жизни.

Так же, как хирург, вручную вмешивающийся в несообразности организма, чтобы привести его в порядок и отпустить в свободное плавание.

Что еще? Промышленная политика, офис развития, разумная таможня, точки роста, экспорта, специализации, поддерживаемые всеми силами.

У всего этого есть огромная международная практика. Она создана странами экономического чуда.

Аргументы против

Первый . Немедленное отрицание возможности — просто по имеющимся именам, по репутациям. Но это ведь не имеет смысла. Пресса создает мифы, клички, заголовки, и насколько они верны, никто не знает. Следовать им, не разбираясь детально в целях, идеях публичного экономиста, недостойно. Важна позиция специалиста, технократа. С его политической позицией можем быть не согласны.

Второй . Такая политика — это печатный станок. Она вызовет всплеск инфляции.

Ответ — политика монетизации не обязана быть публичной. Нельзя на всех углах кричать о ней, чтобы не создать инфляционные ожидания. Эмиссия должна быть очень осторожной, взвешенной, методом проб и ошибок, чтобы не перебрать. Эмиссии стоит быть целевой, прямо в вены реальной экономики, в ее проблемные зоны (пример — рефинансирование Центробанком портфелей ссуд мелкому и среднему бизнесу, выданных банками в регионах). Обязательно подавление при этом, как злостного вируса, немонетарной инфляции (цены и тарифы, регулируемые государством). Антиципация, предвосхищение производства — в этом суть кредитных денег. Это азбука. Рубль — это кредитные деньги. И еще, подобная политика может длиться десятилетиями. Не все сразу, не большим скачком. Все это лучше, чем денежные замораживания в кризис, бартер, векселя, убиение производства.

Коррупция — дитя бедности. Рост экономики и благосостояния изживают коррупцию.

Третий . Все деньги немедленно окажутся на валютном рынке. За этим — вывоз капитала и падение курса рубля. И еще — разве вы не предлагаете ограничения на счет капитала? Это — ужас.

Ответ прост. Капельная, целевая непубличная эмиссия, появившаяся на свет как рефинансирование против портфелей ссуд большого числа компаний (или против портфелей проектного финансирования), просто не может быть сразу выплеснута на валютный рынок. Она связана в реальной экономике. В отличие от сырьевых гигантов и крупнейших банков, получающих большие денежные куски и сразу же оптом отправляющих их — сами знаете куда.

И еще. Монетизация — только кусок в мозаике политики роста, поддержки внутреннего спроса и предложения. Если этот кусок выдернуть, уцепиться только за него — да, получим и инфляцию, и бегство капитала.

Но эта политика должна быть применена сразу, во всей мозаике. Тогда она создает совершенно другую атмосферу для бизнеса и среднего класса в стране. Атмосферу меньших рисков, издержек, высвобождения энергии, большей свободы, меньшего административного прессинга.

И зачем тогда бизнесу вывозить капитал? Зачем вводить ограничения на счет капитала? Даже если речь идет о самых мягких, тех, что во всем мире признаны рыночными (налоги, банковские нормативы).

Четвертый . Больше денег, больше вмешательства — больше коррупции. Ответ: и что? А субсидирование процента вместо его нормализации — это не коррупция? А жизнь, основанная на бюджете и госкомпаниях, — это не коррупция? В нынешнем сжимающемся пироге, от которого все хотят отхватить, коррупции еще больше.

Бывает, что из двух зол выбирают меньшее. Да, обязательно будут коррупция, воровство. И что? Продолжать гноить производство? Коррупция — дитя бедности. Рост экономики и благосостояния изживают коррупцию. Чем больше доходов и имущества на душу человека, тем меньше коррупция. Последовательная политика стимулирования роста приводит к выжиганию коррупции и теневой экономики.

Пятый . Вы пользуетесь примерами политики в азиатских экономиках. Мы — не Китай.

Ответ: но мы же не копировать собираемся. Нам важен вектор, модель политики. А то, как она будет технически устроена, конечно, должно конструироваться по меркам российской модели коллективного поведения. Финансовый инженер всегда изобретет десятки способов сделать то же самое, но с учетом национальных особенностей.

Какой человек

Четверть века мы создавали «экономику наказаний». Как понимается в ней российский человек? Он врет, он вывозит капитал, он ворует, он всегда стремится обойти закон. Он не имеет инвестиционных проектов (у нас их нет — главный тезис 2000-х годов, под который деньги не тратились, а выводились в резервные фонды). Он — коррупционер. Он — не азиат (в смысле не так послушен, дешев и трудоспособен).

Именно такое понимание «человека действующего» нас завело в искаженную модель экономики, где, что ни шаг, — очередной запрет. Где много идиотов, стоящих друг у друга на плечах.

Политика роста исходит из совершенно другого понимания всех нас. Мы готовы работать до седьмого пота, мы — инновационны, мы накапливаем доходы и имущество семей в наших домах и на своей земле, из поколения в поколение. Мы — свободны, мобильны, мы принимаем все риски жизни и готовы отдавать государству то, что нужно, чтобы оно защищало наши интересы.

Мы — моральны. У голодных мало морали. У благоденствующих ее много.

Только не нужно нам мешать. Моральный, нормальный человек, зарабатывающий свой хлеб, его семья должны быть поддержаны во всех проявлениях. Не мы для государства, а государство для нас. Государство — как собрание свободно думающих людей, содействующих друг другу.

Есть ответ

Чья это программа? Ответ: Столыпинского клуба. В него вошли люди разных репутаций, личных историй, по-разному понимаемых идей. Люди бизнеса, науки, люди государства. Когда смотришь на список, кажется, что они вместе несоединимы.

Но когда вспоминаешь все споры между ними, вдруг понимаешь, что весь этот сыр-бор по поводу инструментов, «как это сделать», а не конечной цели.

А какая же цель? Все члены Столыпинского клуба, кто бы они ни были, договорились между собой, что эта цель — «открытая, социальная рыночная экономика России…» (далее по тексту, см. выше).

Это и есть — репутация программы, основа клуба, то общее, что дает попытку создать альтернативу школе и политике мейнстрима.

Альтернативу — в чем? В том, чтобы перестать сечь самих себя, как унтер-офицерская вдова. Чтобы уйти от экономики запретов, огосударствления, сырьевой ренты, «обмена сырья на бусы», олигополий, сверхконцентрации собственности и полурынка.

И в том, конечно, чтобы заменить псевдолиберализм (родившийся из масс термин) на ясный, прагматичный либерализм, который станет самым желаемым (а не самым поносимым) словом в России.

Источник: https://slon.ru/posts/62745

Предыдущая запись Ъ: «Президент не может быть специалистом во всем»
Следующая запись «Совет работодателей «ДР» сравнил условия ведения бизнеса в России и других странах

Вам также будет интересно

1 комментарий

  1. Shayra
    Октябрь 24, 16:52 Reply
    Россия стоит перед лицом крайне серьезных внешних и внутренних вызовов, на которые должен быть дан сильный ответ в виде политики экономического и финансового форсажа для быстрого наращивания финансовой глубины и мощности экономики

Оставить комментарий